Неведомый кричал совсем как человек, когда огонь лизал его бока, поджаривая Клигана в его тяжелых доспехах. Он не мог нахлестывать коня, удерживая поводья в зубах и обеими руками размахивая мечом, разя людей Станниса Баратеона, желавших схватить Пса короля Джоффри, и жеребец танцевал на узких сходнях, оставляя следы тяжелых копыт в мокром просоленом дереве.
Рыцари поумнее давно не совались к братоубийце, но разная мелюзга из межевых рвалась к Сандору, скользя в крови предыдущих желающих, надеясь сорвать куш всей жизни и, возможно, заслужить шпоры, кто знает. В борделях Нижнего Города болтали, что Станнис объявил за голову Клигана большое вознаграждение, почти как и за голову Джейме Ланнистера, обвиняющегося в измене короне, и это льстило Псу больше, чем лживые стоны шлюхи, которую он взял после в ее комнате наверху трактира, пропахшего дымом.
Дымом пахло и теперь, но его перебивал запах крови и паленой плоти. Эти запахи сбивали с толку Неведомого, доводя Клигана до исступления. Он позволил оттеснить себя к самому горящему кораблю, и теперь видел краем глаза пламя за своей спиной. Его удары уже были больше механическими, тело само взяло на себя управление, потому что мозг бился в путах застарелого ужаса.
Нет, Григор, нет!.. Григор, нет!..
Один из нападавших схватил коня под уздцы, и Клиган едва успел взмахнуть мечом и отрубить руку, но Неведомый уже встал на дыбы, сверкая глазами... Из его ноздрей хлопьями летела пена, и поводья скользнули по губам Сандора, обдирая их...
Неведомый бил передними копытами в воздухе, круша черепа людей вокруг как гнилые пентошийские орехи, и Клигану оставалось лишь наклониться к самой гриве коня, сжимая коленями его бока, чтобы удержаться на взбесившемся скакуне.
Жеребец прыгнул так, как будто желал перескочить Черноводную, и Сандор едва не вывалился из седла, но в последний момент схватился за поводья. Латная рукавица не ощущала кожи повода, но Неведомый, вновь почувствовав жесткую руку хозяина, встал как вкопанный, перемахнув через нескольких нападавших.
Клиган развернул коня, одновременно поднимая меч, чтобы поквитаться с мерзавцами, но зрелище, представшее его глазам, изменило его планы. Прямо перед ним, возвышаясь на три или четыре человеческих роста, горел корабль. Дикий огонь пожирал деревянную обшивку судна с названием, от которого уцелела только часть "..ди Мар...", с воем голодных призраков.
Сандор глубоко вздохнул, а затем развернул Неведомого вновь и вонзил шпоры тому в замыленные бока. За его спиной разверся ад и Клиган намеревался быть как можно дальше отсюда.
...
Серсея едва скользнула по нему взглядом, когда он появился в Тронном зале Красного замка. Королева была пьяна и удалилась в свои покои, не обратив на него внимания.
Он не был гонцом, а его вид ясно показывал, что к нему лучше не соваться без необходимости. У Пса был только один хозяин, а всем прочим он мог вцепиться при случае в глотку, и с этим считались. Придворные обходили его, как будто он был одним из тех уродливых драконьих черепов в подвалах, стараясь не встречаться с ним взглядом и не смотреть в его окровавленное и потное лицо. Он вырвал у проходившего мимо слуги кувшин с вином и приложился к горлышку, не заботясь, что вино стекает вниз, на доспехи, и щиплет ободранные поводьями губы. Вино было сладким, как женский мед, и когда Сандор опустил кувшин, то почувствовал себя много лучше. Взгляд Илина Пейна, в котором читалось презрение, еще больше улучшил дело. Сандор утер рот и подбородок ладонью и затем положил руку на эфес своего меча, не отрывая глаз от светло-голубых глаз Королевской Справедливости. Он, Пес, не был рыцарем, и потому не боялся палача, рубившего головы высокородным сирам.
Молодого королька не было, как не было и Пташки, и Пес поймал взгляд этой шлюхи, что терлась рядом с Пташкой, приставленная королевой-регентшей.
Шлюха немедленно вжалась в стену, надеясь спрятаться от взгляда Клигана, но тот уже оказался рядом, нависая над ней, распространяя смешанную вонь крови, железа и паленой плоти.
  - Где леди Санса? - проскрежетал Пес, называя Пташку так, как ее звали все остальные.
Девка, вот-вот готовая лишиться чувств, что-то неслышно бормотала, едва открывая побелевшие губы. Пес наклонился еще ниже.
- В своих... п-п-покоях... Ко-ко-король искал ее недавно, п-п-пошел туда...
Она прикрыла глаза, чтобы не видеть уродливую морду Клигана, и тому стало смешно - ненадолго.
Сейчас, когда Десница далеко, а Серсея явно не собирается приглядывать за своим сыном, Пташка может сполна получить королевской милости.
Тяжело развернувшись в своих мятых доспехах, Клиган устремился прочь из зала - в переплетение лестниц и коридоров Красного Замка, на поиски золоченой клетки, пока кот, возомнивший себя львом, не сожрал добычу.

Лицо Джоффри исказилось, глаза подернулись ломким стеклом - от признания Сансы стало только хуже: Джоффри и сам боялся, и этот страх, ядовитой горечью поднимавшийся к горлу, будто живой сводил его с ума, запуская в тело Джоффри все глубже свои когти. Он знал, что не должен был бояться - мать обещала ему, что  его дядюшка-изменник не возьмет город, однако Джоффри, в своих золотых доспехах возглавивший отряд Золотых плащей и выехавший на передовую еще засветло, быстро вернулся в Красный замок, едва первые волны подступающей армии Станниса достигли стен города. Кровавое безумие, уничтоженный флот Ланнистеров, а затем - дикий огонь... Джоффри развернул кобылу и поскакал прочь, пробиваясь сквозь ряды Золотых плащей, не обращая внимания на то, кем выглядит, прислушиваясь только лишь к тоненькому голоску внутри себя, велящему ему убираться прочь, спасая себя...
И сейчас он был здесь лишь благодаря этому голосу - и страх Сансы будто в зеркале демонстрировал Джоффри его собственный страх и его собственную слабость. То, чего он не хотел бы видеть - и единственный шанс не видеть заключался в уничтожении зеркала.
Джоффри потянулся к коленопреклоненной дрожащей фигурке, подмечая ее дрожь, вцепился в рыжие локоны, уложенные иначе, чем раньше. Она была в его власти.
Она должна была заставить его позабыть, как он был слаб и жалок, ввалившись в тронную залу, призывая мать. После того, что он сделает с дочерью предателя, сестрой мятежника, никто не вспомнит о том, как он бежал от Станниса.

- Сир, - обозначил Клиган свое присутствие, и при Джоффри его тон вновь прозвучал бесцветно, механически.
На фоне зарева в окне пташкиной клетки королек обернулся, щурясь и скалясь как пес - не как лев. В углах его рта блестела слюна, но куда худшим признаком был слюдяной блеск в его глазах.
Распластанная у его ног Пташка казалась бледно тенью самой себя. Ее белая щека наливалась краснотой вокруг царапины, тянущейся вверх от губ.
Что он тут делает, задался вопросом Клиган - но ответ был прямо перед его глазами: он пришел ради нее. Ради того, чтобы помешать корольку.
- А, Пес, - обронил Джоффри, расслабляясь - его плечи под вышитым дублетом опустились, он дернул острым подбородком. - Войско мятежника отброшено от стен города?
Пес приблизился еще немного, факелы на стенах высвечивали его лицо, тут же пропадающее в тенях.

- Нет, сир. Но корабли Станниса горят. План вашего дядюшки увенчался успехом, - тем же невыразительным, скрежещущим тоном отвечает Пес на вопрос своего короля, и наконец-то Джоффри замечает, что телохранитель не обращается к нему "Ваше Величество" - а может, ему просто не по нраву, что Клиган отмечает успех Тириона. Король еще выше вздергивает голову, вцепляется в волосы своей добычи - он еще помнит, как Пес отказался бить его леди за какую-то провинность, и не желает, чтоб тот помешал веселью вновь.
- Тогда почем ты здесь, Пес? - но как молодой король не старается, ему не удается вложить в голос достаточно властности - а может, на Клигана это просто не производит впечатления. - Ступай прочь. Я сам защищу свою леди, если это потребуется.
Обожженная сторона лица Клигана кривится, ободранные губы дергает.
Он остается на месте - молчаливая уродливая громадина, воняющая потом и кровью.
- Я приказал тебе убираться! - уже нетерпеливо требует Джоффри, и его голос взвивается высоким жалким визгом. - Я приказал тебе!..
Он еще сильнее дергает Сансу за волосы, запуская пальцы глубже - так, будто хочет оторвать ей голову, - но вдруг на полных капризных губах появляется ухмылка понимания.
- Или ты хочешь посмотреть, Пес? Хочешь моих объедков? - эта мысль, очевидно, веселит короля; он наклоняется к Сансе, ища в ее лице понимание. - Моя леди, дочь и сестра мятежников заслуживает наказания... Мать просила, чтобы я был ласков с тобой, но ведь ты больше не значишь Север... Ты больше ничего не значишь, как и вся... твоя... семья!
Начав говорить почти спокойно, к концу Джоффри уже едва не захлебывается собственными словами - и тем, что они означают.

Дурная шутка, и тем она дурнее, что глупая Пташка принимает ее за чистую монету.
Пес вновь кривится, когда она просит Джоффри о милосердии -  с таким же успехом можно просить жалости у стола или Железного Трона, глупая, глупая Пташка, попавшая в клетку к дурному мальчишке.
Но Пташка все равно просит - и Пес уже собирается уйти, в самом деле уйти, чтоб не пугать ее еще больше, чтобы не дать корольку нового оружия для его жертвы: в любом случае Пташка обречена, Джоффри не оставит ее, не отпустит, выместит на ней свою никчемность и злость на других, использует каждое мгновение ее унижения и страданий, чтобы почувствовать себя сильнее.
Клигану эти игры поперек горла.
Он ничего не может поделать, только уйти, чтобы не множить и без того представляющийся ей невыносимым кошмар Пташки.

Глаза Сансы как нарисованы - как камешки, что Молчаливые сестры кладут на закрытые веки покойников. Огромные, почти прозрачные, полные слез - таких же соленых, как вода в устье Черноводной, как кровь.
Она смотрит не на короля, она смотрит на Пса, и это новое тихое "пожалуйста" тоже не королю.
Джоффри трясет ее, поднимает на ноги, мнет расшитый шелком лиф, наслаждаясь откровенным ужасом, который источает Пташка, как раньше источала пустые любезности. Джоффри облизывает губы, как будто пробует новое блюдо. Джоффри получает удовольствие от разглядывания лица Сансы, забывает о горящем флоте, об армии Станниса за стенами Королевской Гавани, но хмурится, когда подмечает, что Санса смотрит не в его полыхающее багряным восторгом лицо.

Оборванное проклятие вырывается изо рта Клигана - он почти ушел.
Он знает, что, уйди он сейчас, то сможет вернуться, когда захочется - и Джоффри едва ли лишит его своего расположения. Нужно лишь уйти - или остаться и получить из рук своего короля то, что - признайся хотя бы самому себе - так желанно.
Пес выбирает третий путь.
Он шагает, громыхая доспехами, молча, быстро, и Джоффри непонимающе оборачивается, больше удивленный, чем испуганный, и он все еще удивлен, когда Клиган, так и не снявший латные перчатки, обхватывает его за шею, тонкую мальчишескую шею, торчащую из ворота богатого дублета, и, с легкостью подняв короля над полом, бьет об стену.
В самый последний момент в глазах Джоффри все же проглядывает страх - он понял то, что еще не понимает сам Пес. А затем затылок короля соприкасается с камнем стены, его глаза закатываются и он мягко повисает как кукла, набитая соломой, в руке Клигана.
И только тогда Пес разжимает пальцы, давая королю свалиться на пол безвольным мешком.
Живым? Мертвым?
За окнами звонят колокола над септой Бейлора - это не сигнал к отступлению, не знак сдачи города. Флот Станниса отброшен? Попавшие в ловушку, придуманную хитроумным карликом, корабли уничтожены?
Клиган мрачно смотрит на Пташку, подбирая слова.
- Если он жив, то заставит тебя заплатить за это, - с трудом выговаривает, когда наконец-то может.
Ели он мертв, ты умрешь тоже - но этого Клиган не говорит, однако не сомневается: Серсея не пожалеет Пташку над телом сына.

- Я тебе не сир, - напоминает Клиган грозным рычанием, но Пташка проявляет неожиданную смелость, подходит ближе, заглядывая ему в лицо своими глазищами, и Пес буквально чувствует, как она собирает всю свою решимость, всю свою надежду, чтобы не отвести взгляд, чтобы продолжать смотреть прямо на него, и просить.
Ее семья, говорит она, и Клиган едва сдерживает грубый смешок - от ее семьи остались жалкие ошметки: младшие братья потеряны где-то на Севере, сейчас занятом напастью пострашнее, чем Ланнистеры или Грейджои, а о матери и старшем брате ходят невнятные россказни, которым место у очага на кухнях, чем в покоях замков.
Однако оставить ее здесь, в когтях Ланнистеров, он уже не может: понимай она в самом деле, что ее ждет за это, выживи Джоффри или умри, то не благодарила бы Клигана.
Глупая Пташка.
Он думает о Юге - или об Эссосе, о Вольных городах, где всегда нужны наемники и где никто не будет совать нос не в свое дело и интересоваться молодой рыжеволосой шлюхой в компании такого урода, как он, - и позволяет этой мысли расцвести, оформиться, горько-сладким смыть привкус вина в горле.
- Забудь о Севере, - роняет он приговором. - Я не повезу тебя на Север. Никто в своем уме не повезет тебя на Север сейчас, через разоренные Речные Земли прямо туда, откуда бегут те, кто хочет жить. Я хочу жить, Пташка, а ты?
Он не чувствует ее прикосновения к перчатке, но видит его - видит, как ее пальцы ложатся на мятый доспех: как во всех этих песнях, которые она так любит.
- Я отвезу тебя в Долину Аррен. Передам твоей тетке. Она расплатится со мной. Это лучше и вернее, чем искать на Севере тех, кто, должно быть, уже мертв.
Он даже не дает ей иллюзии выбора - не говорит "или оставайся здесь, если хочешь умереть в муках".
Ей никогда не было места в Красном Замке, даже когда ее отец был жив и был Десницей, теперь же оставить ее означает все равно что убить своими же руками.

- Спрячь волосы под плащ, пошевеливайся. И постарайся не упасть в обморок - клянусь, я брошу тебя рядом с ним, но не потащу на себе, - Клиган кидает взгляд на зарево, беснующееся над рекой - остатки флота Станниса догорают в смертельной ловушке, с рассветом, который уже скоро, паника и хаос окончательно улягутся, защитники города добьют раненых врагов и примутся оглядываться в поисках трофея пожирнее. Клиган хочет убраться подальше до этого момента, и до того, как королек придет в себя, если жив, или Серсея хватится сына.
Без следа почтения Клиган оттаскивает правящего короля Семи королевств подальше в комнату Пташки, бросает в изножье кровати. Джоффри протяжно и тихо стонет, но глаз не открывает, и Клиган замирает в ожидании, положив руку на рукоять меча: никогда еще он не был ближе к убийству Джоффри Баратеона, чем сейчас - и если бы был один, то сделал бы это немедля.

Она не падает в обморок, не то поверив его грубым словам, не то в самом деле оказавшись крепче, чем всегда ему казалась - ворошится у сундуков, и Пес почти забывает о ее присутствии, медленно, дюйм за дюймом, вытягивая меч из старых ножен.
Пташка играет с огнем, зовя его имени - уже второй раз, не ведая в своих сладких грезах и песнях, что совсем немногое удерживает Клигана на грани, удерживает от того, чтобы переступить черту и взять то, чем так самоуверенно пытался распоряжаться полумертвый королек. Да и полноте, может ли она знать, может ли представить, высокородная девица, над чьей скромностью смеются не только шлюхи Нижнего Города - едва ли.
Пес оборачивается резко, темной громадиной, плотнее загоняет меч в ножны - королек помнит, как Пташка безвольно болталась в его руках, и наверняка вспомнит Клигана, так пусть лучше думает, что Пес взбесился и вцепился в кормящую его руку, прельстившись куском свежего мяса.
Пусть расскажет именно эту историю всем, кто пожелает выслушать.

За окном вновь полыхнуло - то обрушилась самая высокая мачта флагмана Станниса. Объятая диким огнем, похожая на гигантский факел в руках сказочного великана, она повалилась на городскую стену, поднимая в небо фейерверк искр и заставляя защитников города рассыпаться в разные стороны. Судя по надсадным крикам, полным муки, не все успели вовремя. Обожженная щека Клигана вновь дернулась, будто от прикосновения к раскаленному, мысли потеряли стройность хода.
Убраться отсюда. Убраться как можно дальше.
Он грубо хватает Сансу за локоть поверх шали, в которую она замоталась; не то тянет, не то волочет за собой, не сбиваясь на то, чтобы семенить ей подстать.
Массивная дверь, держащая ее в клетке и дарующая видимость безопасности от тех, у кого не было ключа, попадается ему на пути - Клиган, полуослепленный собственным желанием сбежать, не церемонится, толстое дорнийское дерево дверного полотна идет трещиной от столкновения с каменной стеной замка, оглушительный грохот бьет по ушам, но Пса это не отрезвит - не сейчас.

Лабиринт Красного замка ему знаком, и замок сейчас безлюден - придворные собрались в тронном зале, растерянно переговариваются, оставшись без присмотра венценосных матери и сына, но вряд ли решатся разбрестись, даже получив новости с поля сражения. Нужно опередить возвращение Беса, всплывает в разрозненном хаосе; Пес уверен - Бес разгадает его намерение, едва увидит, и с той же легкостью опознает Сансу Старк в спутнице телохранителя короля.
Лишь раз Клиган замечает свидетеля их бегства - та самая служанка невесты короля, шлюха, прибывшая в Гавань вместе с Бесом, прячется в нише в стене, мимо которой лежит их путь. Что она увидела, кого узнала - и, что важнее, кому и как скоро расскажет?
Он ускоряет шаги, не отпуская руки Пташки.

Сир Борос Блаунт вырастает в темном проеме, когда они почти добрались к выходу. Он покрыт сажей, будто долгое время пролежал в очаге, и золотой плащ, пожалованный ему Джоффри, изорван и едва ли будет надет еще хоть раз.
Сир Борос всматривается в Клигана, затем переводит взгляд на замотанную в шаль Пташку и совершает смертельную ошибку - встает на пути, перегораживая путь к конюшне. В воздухе отчетливо пахнет дымом, в колокольном звоне слышится безумное ликование. В глазах сира Бороса плещется то же самое ликование, когда он вытягивает из ножен свой меч, деланно небрежно поигрывая грязным клинком.
- Дезертир! - полное презрения, единственное слово слетает с его языка.
Пес на обмен любезностями времени не тратит - оттолкнув Пташку в сторону, он также обнажает меч.
По лицу Блаунта пробегает тень, на мгновение уродуя его, превращая в гнилого мертвеца с глубокими провалами высохших глаз, с ввалившимися щеками.
- Ты бежал, трусливая псина! Бежал из боя!
Сир Борос движется тяжело, но быстро - однако победа армии Ланнистеров над Станнисом Баратеоном вскружила ему голову и заставила поверить в свое бессмертие. Если он и настроен на героический бой, то Клиган - нет, Клиган не рыцарь, Клиган класть хочет на все эти рыцарские нелепые ужимки, и ему некогда танцевать с Блаунтом, состязаясь в остроумии и рыцарстве.
Они и четырех шагов друг против друга не делают, не завершают и первого полукруга, когда Пес теряет терпение - он уже скрещивал с сиром Боросом мечи, знает, что тот в запале ломится напрямик, и Пес обманным движением заманивает Блаунта ближе, заставляет потерять осторожность, а потом подсечкой сбивает с ног. Блаунт с грохотом валится на мощеный двор Красного замка, Пес безошибочно находит слабое крепление доспехов рыцаря между корпусом и плечом, проверяет крепость сочленения мечом - и вот левая рука Блаунта волочится за ним на месиве из костей и мяса, пока сир Борос хрипло воет, поминая пекло и Воина.
Клиган оглядывается в поисках Пташки, снова сгребает ее - на сей раз почти в охапку, прижимая к боку, и теперь не убирает меча.

Они вваливаются в конюшню, распугивая прячущихся здесь мальчишек. Неведомый, еще не избавленный от седла - мало кто решается сунуться к жеребцу Клигана - фыркает, почуяв свежую кровь на мече, но не сопротивляется, даже приняв дополнительный вес.
Клиган сажает Пташку перед собой - вздергивает ее в седло, не заботясь о ее удобстве, обхватывает левой, прижимает ближе.
- Не свались с коня, - выдыхает в макушку, когда жеребец с места берет в скорую рысь, подчиняясь рывку поводий.
Неведомый вырывается из конюшни будто демон из пекла - Клиган нещадно понукает его, заставляя почти сразу перейти в галоп, но запертые замковые ворота встают на пути, и жеребец поднимается на дыбы, гарцует, размахивая в воздухе передними копытами.
- Именем короля Джоффри! - зычно ревет Клиган. - Открыть ворота!
Дворцовые стражники переглядываются, но в свете факелов на воротах все же успевают разглядеть лицо Пса короля - и решают не испытывать удачу, налегают на огромное колесо, и ворота с пронзительным скрипом поднимаются.
Из-за ворот доносятся вопли и проклятия - дворцовая стража снаружи едва сдерживает напирающую толпу черни, надеющейся укрыться за крепкими стенами Красного замка, где разместился двор. Повсюду из черной массы взгляд выхватывает то распахнутый в крике рот, то обезумевшие от ужаса глаза, то окровавленный нос, расквашенный в давке.
Клиган вонзает в бока Неведомого тяжелые пятки сапог, и жеребец легко перемахивает через всадника с алебардой, преграждающего путь горожанам. Неведомый приземляется прямо в толпу, давя и калеча, Клиган размахивает мечом, пробивая жеребцу путь - они медленно прорубаются наперекор течению, держа путь к Западным воротам из города, подальше от Черноводной.

Пташка съеживается, зажатая между лукой седла и нагрудником Клигана, но не подает и звука, только белые пальцы сжимаются еще крепче, ногти голубеют от этой хватки на его руке, сжимающей поводья. Только раз он смотрит вниз - и натыкается на ее расширенный от ужаса взгляд: от бешеной скачки из-под серой шали выбились рыжие пряди, тонкими царапинами ложащиеся на щеки, поверх красного пятна, выделяющегося на бледном застывшем будто у статуи лице.
Псу нечем ее ободрить - между Королевской Гаванью и долиной Аррен мили и мили людского паникующего моря, подгоняемого смертельной угрозой с Севера и голодом на разоренных войной землях. Каждый встреченный будет им врагом, и ей лучше бы понимать это, но понимает ли она? Клиган не знает. Единственное, о чем он сейчас способен думать, так это о том, что Ланнистеры могут и не послать погоню, стягивая силы к столице.
И о том, какой крохотной, невесомой выглядит Пташка сейчас.
Ей не до пения, но она и не хнычет, и Клиган заставляет Неведомого лететь дальше по узким улочкам, обрушивая меч на тех, кто пытается ухватиться за седло или белый плащ всадника, издевкой стелящийся за ними.
Белый плащ королевского гвардейца - пожалованный Псу, хоть тот и не был рыцарем - уже утерял прежний вид: выбеленная шерсть посерела, местами впитав сажу и кровь, но сейчас казалась маяком, привлекающим внимание к всаднику, хотя хватало и узнаваемого шлема в виде оскаленной собачьей пасти, и громадного жеребца, яростно сверкающего глазами.

Их предсказуемо пытаются остановить: городские ворота не должны быть открыты ни при каких условиях, когда за стенами враг, и взгляд Клигана мечется по закованной в латы человеческой преграде - сколько солдат здесь сегодня? Сколько тех, кто опьянены горячкой идущего вдалеке боя?
Доспехи солдат бликуют в свете костров, разожженных на стенах под огромными чанами со смолой и маслом, Клиган с трудом отводит взгляд от пламени, жадно пожирающего городской мусор и дерево, заставляет Неведомого сбавить ход, проскакать вдоль выставивших пики солдат.
- Открыть ворота! - требует Клиган, собираясь использовать тот же трюк, что и во дворе Красного замка. - У меня приказ короля Джоффри! Открыть ворота немедленно!
Его уверенный тон, его белый плащ гвардейца - чего еще нужно?
Вперед выходит капитан отряда городской стражи - седой, но крепкий, не дрогнув глядящий на нависшие прямо над собой тяжелые копыта Неведомого, которого Клиган заставляет подняться на дыбы.
- У нас приказ не открывать ворота, - капитан проходится долгим взглядом по плащу Клигана, - сир. Предъявите подписанный приказ, скрепленный печатью короля Джоффри, и я пропущу вас.
Клиган грязно ругается, угрожает капитану жестокой расправой, но тот стоит как скала, зная, что за ним держат ощетинившийся пиками строй его солдаты.
Даже жеребцу Клигана не перескочить - да и к чему, если ворота заперты.

Изрыгая проклятия, Пес разворачивает Неведомого, снова бьет его наколенниками, посылая вперед - обратно сквозь осажденный и паникующий город.
Есть один-единственный путь из города - тот, которым Пес вернулся, кажется, вечность назад.
Там, через самый бой, пусть и уже затихающий, у них будет шанс - они уйдут от города с отброшенной назад армией Станниса Баратеона.
От воспоминаний о горящих в ловушке кораблях Клиган сглатывает тягучую слюну, смотрит поверх крыш и улиц - туда, где в темное небо высоко поднимается яркое зарево, алое по краям и изумрудно-ядовитое в своей сердцевине.
Он грубо обхватывает Пташку за подбородок, заставляя ее вывернуть, запрокидывая, голову - проходится взглядом по тонким чертам, пока замершем между зрелостью и детством. Ее нежная кожа поразительно контрастирует с его латной перчаткой, но Пес не останавливается.
- Если мы останемся в живых, Пташка, утром ты споешь мне - слышишь? И будешь петь, пока я не велю тебе заткнуться.
И, не дожидаясь ответа, он накидывает ей на голову пониже шаль, прижимает крепче и правит жеребца вперед, на самое зарево.

В суматохе боя никто и не думает их останавливать - попавшие в ловушку команды кораблей Станниса еще продолжают сопротивляться, окруженные солдатами Ланнистеров, но здесь никому нет дела до гвардейца на коне, мчащемся через усеянную телами пристань.
Корабли горят, но еще держатся на воде, пусть и опасно накренившись кое-где. Пылающие паруса раздуваются ледяным бризом, будто драконья крылья. Клиган дрожит - его огромное тело бьет неконтролируемая дрожь, но он еще крепче вонзает сапоги в бока жеребца, и тот легко, будто играючи, берет разбег по горящим сходням, скачет по первому, ближайшему кораблю...
Пепел, огонь - повсюду огонь, Клигану кажется, что он дышит огнем, что он горит заживо, что его волосы обращаются в золу под шлемом.
Он еще крепче прижимает к себе Пташку, зажмуривается, ибо это выше его сил, но жеребец и сам полон желания оставить за спиной огненную реку и не нуждается в дополнительных понуканиях: бешеный галоп сменяется ощущением полета, когда Неведомый, оттолкнувшись задними копытами от мучительно трещащего последнего корабля в прыжке преодолевает реку пламени, отделяющую его берега, где стонут и расползаются без сил в стороны темные фигуры спасшихся.

Когда жеребец тяжело приземляется на все четыре копыта, продолжая сумасшедшую скачку прочь, в лицо Клигана ударяет ночная прохлада, пусть и пропитанная вонью паленой плоти и дерева.

Рассвет застает их в дороге - Неведомый медленно бредет по леску, оставив далеко позади крупные тракты и дымный столб над Королевской Гаванью. Уже не раз и не два жеребец спотыкался, однако покорно несет свою ношу, низко опустив голову и пощипывая траву, которая здесь доходит ему до бабок.
Они держат путь на рассвет - на Восток, где скалы защищают долину Аррен.
Пташка первая указывает на очевидное, когда конь вновь спотыкается, и в ее благодарности слышится усталость и неуверенность.
Клиган натягивает поводья, останавливая жеребца, прислушивается, но вокруг занимается негромкий лесной шум, переговариваются мелкие пичуги, потревоженные всадником, но в глубоких тенях между деревьями нет ни следа присутствия человека.
Сюда еще не докатилась волна беженцев, спасающихся от белой напасти, и уцелевшие солдаты Станниса наверняка рванут на Юг по крупным дорогам, сбившись в банды, а не станут тратить время, прочесывая леса восточнее.

Пес спешивается, держа жеребца под уздцы, расцепляет у горла застежку прежде белого шерстяного плаща, который сейчас будет только мешаться, запутываясь в кустарнике, и скидывает его на круп Неведомого.
-  Мне не нужна твоя благодарность. Побереги голосок для щебета и не вздумай слезать с лошади.
Ее тетка заплатит ему за это, и Клиган не собирается дать леди Аррен дешево отделаться, уж за то, что выкрал Пташку из лап Ланнистеров и отвез родне он возьмет сторицей, и тогда никому и в голову не придет, что в младшем из братьев Клиган шевельнулось сострадание.
Однако Пес не честолюбив, не властолюбив и тем более не видит смысла в золоте - его мотивы лежат глубже, чем он хочет дать понять Пташке, и, во имя Семерых, знать сам.
Они идут дальше. Клиган приминает тяжелыми сапогами высокую траву, подыскивая место для ночлега, когда Неведомый тихо ржет, почуяв воду - неподалеку ручей, глубоко вдающийся в пологий берег, заросший низко опустевшими ветви к самой траве деревьями. Со стороны берег кажется непролазной чащей, но Клиган по одному ему видимым признакам угадывает там убежище.
Никогда не бывший межевым рыцарем, он, тем не менее, хорошо знает, как найти укромное местечко в лесу - и ведет жеребца с сидящей на нем Сансой прямо в густые заросли, под свод мягких ветвей.
Тут их не увидать случайным путникам, а близость воды позволит утолить жажду, и хотя пока здесь, в тени под деревом, прохладно после ночи, нет особенной сырости.
Клиган срывает охапку высокой сочной травы, кидает ее в корни раскидистого дерева, возвращается к Пташке и выдергивает ее из седла, как ребенка, захватывая свой плащ.
- Дадим коню продых, Пташка, иначе уже никуда не доберемся, да и ты того гляди свалишься прямо под копыта. Это, конечно, не твои красивенькие покои в Красном замке, но ты знала, что нам предстоит, так что придержи свои брезгливые гримаски и устраивайся поудобнее, - ставя Сансу на ноги, произносит Клиган.
Если даже бегство из столицы ее еще не доканало, дня в седле им не вынести.
Он бросает плащ на охапку травы, подталкивает Сансу к этому импровизированному гнезду - точь в точь для маленькой пташки - а сам, избавившись пока только от шлема, разнуздывает Неведомого. Конь благодарно тычется ему в закованное металлом плечо, переступает ногами, пока Клиган стреноживает ему передние, и медленно направляется к воде.
Сам Пес тоже скидывает доспехи, борясь с соблазном перерезать тесемки, стаскивает воняющий потом подшлемник, тоже идет к берегу. Неведомый рядом пьет шумно, жадно, фыркая и отдуваясь, как и сам Пес - но человек вскоре полощет в быстром течение свой шлем, наполняет его до краев чистой водой и возвращается с ним к дереву.
- Леди желает напиться? - с глухой насмешкой спрашивает он.

Пташка аккуратно держит тяжелый, полный водой шлем, как будто опасается замочить платье, и Пса эту ее аккуратность задевает, напоминая, что она, несмотря на все, что ей пришлось вытерпеть в Красном Замке, все же лордовская дочка и если и путешествовала дольше, чем на день от своих покоев, то с полной оравой слуг, удобной каретой и септой. О чем он только думал, забирая ее с собой - она-то наверняка не представляла, что ее ждет, перепугалась до полусмерти короля, так сильно, что даже его, Пса, предпочла, зло неведомое против уже известного, - а теперь вот получил.
И благодарности тоже получил.
Эти ее тихие "спасибо" Псу каждый раз как колючка в доспехе - да помолчи ты, хочет он сказать каждый раз, может, еще пожалеешь, что бросилась в бега, глупая Пташка, но сейчас сдерживается.
- Недалеко. Недолго, - глухо роняет он, следя за тем, как Санса медленно поднимается на ноги с сосредоточенным лицом - как будто прислушивается к тому, что происходит с ее руками и ногами.
И ради Семерых, не заблудись.
Он смотрит на то, как медленно она спускается по пологому заросшему берегу - подскользнется на мокрой траве? Кинется бежать?
Нет, не кинется - и дело не в том, что она передумала, а в том, что просто не сможет: вон, еле бредет.

Неведомый обрывает сочную зелень вдоль берега, искоса наблюдая за приближающейся девицей, но с места не сдвигается, фыркает презрительно. Клиган тоже фыркает, оставаясь возле дерева, но не презрительно. Может, задумчиво.
Допивает оставшуюся воду, обходит их найденное укрытие, но не находит следов присутствия людей - возможно, им удастся остаться здесь непотревоженными.
Слишком близко к городу, конечно, но и думать нельзя, чтобы гнать Неведомого дольше - охромей он или просто выбейся из сил, и придется останавливаться там, где, возможно, не будет такого убежища.
Сам Пес ничего не имел против ночевки прямо у дороги или в сухой меже, но с ним Пташка - и, возможно, вскоре за ними кинется погоня.
Эта мысль наводит Клигана на новые размышления.
Если Санса не станет снимать шаль ни днем, ни ночью, не вызовет ли это лишних подозрений?
Не лучше ли выкрасить ей волосы настойкой из ореховой скорлупы?
Ага, обрывает свои планы по маскировке Пташки Пес, а свою уродливую рожу ты превратишь в смазливенькую мордашку Рыцаря Цветов?
Нет, они приметная компания, и не только благодаря рыжине Талли, передавшейся Пташке по материнской линии.
По хорошему, им бы вообще из лесов не высовываться - но Пташка едва ли переживет ночевку в лесу.

- Утро проведем здесь, но в обед поедем дальше. Будем держаться дороги в Росби - она слишком близко к побережью, далеко от основного пути беженцев с Севера. К ночи найдем постоялый двор. Конечно, прибрежные земли разграблены каперами Станниса, но шансы есть. Не кидайся в слезы, тебе не придется ночевать в лесу, - ободряет свою спутницу Клиган, когда она возвращается. - Купим тебе смирную кобылу, лишь бы донесла до Девичьего пруда, а там наймем лодку и переправимся к Солеварням.
На словах все - легче легкого, но Пес не собирается заранее запугивать Пташку - хватит с нее и того, чего уже натерпелась.
Он еще какое-то время ходит туда-сюда - набирает полные пригорошни грязи из песка и глины с берега, отрывает от нижней рубахи длинную полоску ткани -  его меч, может, не из валирийской стали, однако служит Псу долго и верно, и достоин ухода. Наконец-то Клиган устраивается в нескольких шагах от дерева - там, где рассветное солнце пятнает землю лучами, пробившимися сквозь крону. За завесой из ветвей раздается негромкое щебетание - местные пташки смирились с вторжением незваных гостей, занялись собственными дневными хлопотами.
Клиган, низко склонившись над сталью на коленях - так, что плечи высоко поднялись над головой - сосредоточенно изучает цевье и клинок: в холодных отсветах стали ему еще видится изумрудный дикий огонь, слышатся крики горящих заживо людей, и даже здесь, близ проточной воды, в промокшей рубахе, ему кажется, что и от него идет эта вонь паленой плоти.
Клигана передергивает.
- Пой, Пташка. У нас был уговор.
-

Клиган продолжает очищать меч - клинок уже блестит, отшлифованный песком и тканью, а он все продолжает водить мокрой тряпкой. Мягкое шуршание песка на стали и негромкое журчание ручья может заглушить чужие шаги, но сюда не подкрасться незамеченным: высокая трава и затаившиеся в ней птицы предупредят о чужаке, зато ручей и щебетанье скроют пение Пташки.
Он и не думал, что она в самом деле запоет - думал, спрячется за усталостью или притворится охрипшей, но Санса мужественно берется исполнить обещанное, будто - и от этой мысли ему горько - боится, что он ее заставит.
Она в самом деле начинает петь - и не какую-то глупенькую сладенькую песенку о Джонквиль или о девице из Чаячьего города, но совсем другую песню. Пес, который слышал в основном то, что исполняли в борделях Нижнего города или на пирах короля Джоффри, не узнает ни слов, ни мелодии, и слушает внимательнее, чем хочет показать: здесь, вне украшенных залов Красного замка, ее пение звучит на удивление ясно несмотря на усталость.
Ну и песню ты выбрала, глупая Пташка, хочет оборвать ее Клиган - сейчас каждое слова звучит поминальным по флоту Станниса Баратеона, по морякам, попавшим в ловушку Беса и нашедшим свою смерть у стен Королевской Гавани. Будто их сестры, жены и матери оплакивают их вместе с Пташкой, вознося молитвы перед Семерыми - но постепенно он перестает вслушиваться, слышит только ее голос: голос, просящий милости к возлюбленному.
Постепенно его напряженные плечи расслабляются, поза становится менее скованной. Он останавливает движение тряпицы по стали, смотрит вперед, слушая голос.
Когда Санса замолкает, Пес продолжает сидеть неподвижно еще пару мгновений, а затем, будто очнувшись, рывком поднимается с земли, оставляя меч, и уходит к самому ручью, ни разу не оглянувшись.
Неведомый тянется к его лицу, когда Клиган опускается рядом, почти погружая сапоги в воду, но тот грубо отталкивает морду жеребца, получая в ответ недовольное фырканье.

Когда солнце поднимается в зенит, а по поверхности заводи скользят яркие блики, Клиган, уже вновь облаченный в доспех, трясет Сансу за плечо.
- Пора ехать, Пташка. Мы еще слишком близко к Королевской Гавани и слишком далеко от долины Аррен. Отоспишься на шелковых перинах, когда твоя тетка заплатит мне за хлопоты. - Он опоясывается мечом, поправляет нагрудник. - Хочешь в кусты - поторопись, потому что останавливаться до ночи я не собираюсь.
Его тоже сморило на берегу - правда, ненадолго и много позже того, как задремала Пташка, свернувшись в своем гнезде. Во сне ее лицо разгладилось - страдальческий изгиб бровей, к которому он уже привык, ушел, она перестала напоминать загнанную на охоте лисицу, жить которой осталось всего ничего. Рыжие волосы, подколотые раньше гребнем, растрепались, скрывая царапину от удара Джоффри. Сможет ли пребывание в безопасности у тетки изгнать этот страх и напряженное ожидание беды с ее лица не только во сне, подумал Пес, засыпая, а затем ему приснилось, что она раз за разом отказывается бежать из Красного Замка, остается там, рядом с телом Джоффри, испуганно отшатывается, когда Пес шагает к ней, и ее "пожалуйста", которое заставило его предать короля, оказывается лишь обманом, глупым пустым щебетанием...
Не выспавшийся и голодный, а потому еще более раздраженный, Клиган взнуздывает коня, собирает их нехитрые пожитки, первой сажает в седло Сансу, почти закидывая ее на спину Неведомого, и снова берет его под уздцы. Свой приметный шлем Пес замотал в плащ, теперь больше напоминающий тряпку, и подвесил к седлу: если пониже опустить голову и не давать никому себя рассматривать, может быть, им удастся сойти за межевого рыцаря, путешествующего с женой в поисках возможности набить живот.
- Покрой волосы, - напоминает Пес. - И опусти голову - позабудь пока, что ты высокородная девица, если хочешь не привлекать внимание, когда мы окажемся на дороге.